Стабфонд: упущенные возможности
Jul. 23rd, 2015 01:46 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mayakruhaНедавно прочитал статью Сергея Блинова «Волшебное свойство Стабфонда», написанную еще 22 сентября 2014 года в Эксперте. Автор убедительно на фактах показывает, что по воздействию на экономику резервирование валюты в Стабфонде соответствует количественному смягчению, которое применялось ФРС для оживления американской экономики недавно. Автор начинает свою статью с того, что человечество обычно проходит через три стадии на пути познания: от полного непонимания, через интуитивное решение, к пониманию сути. И Стабфонд предстает нам как механизм, суть работы и возможности которого наше правительство не понимает, а действует здесь больше интуитивно.
То, что российское правительство не понимают и не видит всех возможностей такого инструмента как Стабфонд (теперь он разделен на Резервный и Фонд национального благосостояния ), еще простительно. Куда ужаснее, что люди, в чьих руках находится управление Стабфондом, находятся на второй стадии в понимании того, как можно использовать Стабфонд для решения проблем, для которых он создавался.
Стабфонд создавался для борьбы с голландской болезнью и эта идея принадлежит Илларионову. Вот как он рассказывал в 2007 году в своем интервью «Слово и дело» журналу «Континент»:
В конце апреля 2000 года, практически сразу же после назначения на должность советника, я вынес на обсуждение коллег предложения по мерам противодействия «голландской болезни» — сдерживанию государственных расходов, формированию стабилизационного фонда, опережающей выплате государственного долга. Для их обсуждения Путин созвал экономическое совещание — это было уже после его инаугурации и вступления в должность 7 мая 2000 года. Когда на совещании, на котором были Путин, Касьянов, Волошин, Кудрин, Греф, Козак, я впервые стал говорить о «голландской болезни» и тех вызовах, которые она ставит перед страной, МЕНЯ НИКТО НЕ ПОНЯЛ
Позже 27 сентября 2000 года Герман Греф на заседании Совета Федерации рассказывал сенаторам о последствиях голландской болезни. Но Стабфонд создается только 1 января 2004 года.
В общем смысле голландская болезнь (эффект Гронингена) представляет собой экономический эффект, который вызван притоком большого количества иностранной валюты в страну за счет бурного развития одного из секторов, в результате чего происходит укрепление местной валюты, и как следствие, продукция других секторов экономики становится неконкурентоспособной по отношению к импортным товарам и эти сектора начинают загибаться. Эта болезнь свойственна сырьевым странам, которые экспортируют нефть и газ. Эффект получил свое название благодаря разработке Гронингенского газового месторождения, открытого в 1959 году на севере Голландии. Быстрый рост экспорта газа привел к увеличению инфляции, безработице, падению экспорта продукции обрабатывающей промышленности и темпов роста доходов в 70-х гг. Бурный рост цен на нефть в 2000-х годах вызвал подобный эффект во многих странах, которые добывают нефть.
Основная задача правительства в такой ситуации направить поток иностранной валюты в нужное русло. Насколько правительство справляется с этой задачей видно в конечном итоге из состояния несырьевого сектора. Сейчас уже после большого количества лет мы можем взглянуть назад и посмотреть, что же происходило в российской экономике и насколько удачно велась политика в отношении голландской болезни. Алексей Кудрин и Евсей Гурвич недавно коснулись этого вопроса в статье «Новая модель роста для российской экономики» в журнале «Вопросы экономики»
Из статьи видно, что шаги, которые предпринимало правительство, были направлены на решение этой проблемы. Правительство снизило налоги в несырьевом секторе, таким образом переложив налоговое бремя на бурно растущую нефтянку. Сберегаемые сверхдоходы бюджета были использованы на погашение государственного долга. В конечном итоге заработал Стабфонд. Но с правились ли с болезнью до конца?
Вот что пишут авторы об голландской болезни:
Опережающий рост неторгуемого сектора — один из признаков «голландской болезни». Однако в ряде исследований показано, что в российской экономике наблюдаются лишь отдельные симптомы, но в целом нет оснований говорить о ее существенном проявлении (Oomes, Kalcheva, 2007; Dobrynskaya, Turkisch, 2010 и др.). Так, рост цен на нефть оказывал положительное влияние на объем производства обрабатывающих отраслей, то есть отсутствовал главный признак «голландской болезни» (Kuboniwa, 2012).
Но абзацем раньше мы читаем это:
Рассмотрим далее динамику производства торгуемой продукции. Как показано на рисунке 6, общий рост производства был обеспечен в основном неторгуемым сектором. Средние за 2003—2008 гг.5 темпы роста выпуска торгуемых отраслей составляли 4,2% (несколько медленнее, чем мировая экономика — 4,8%), а неторгуемый сектор рос очень быстро — на 9,6% в год. Рекордсменами здесь были финансовая деятельность (рост в 3,5 раза), строительство и торговля (рост на 93 и 91% соответственно). Опережающее расширение производства в неторгуемых секторах отражало динамичное увеличение внутреннего спроса. Но в сферах, где приходилось конкурировать с зарубежными производителями, мы отставали от мировой экономики. Отметим, что инвестиции также направлялись преимущественно в отрасли, ориентированные на неторгуемую продукцию или услуги, либо в сырьевой сектор (табл. 6).
Видно, что согласно приведённым данным голландская болезнь была побеждена частично, торгуемый сектор не умер, но и рост его был низкий. И этот результат вполне логичен, поскольку мы наблюдаем укрепление рубля на 36% с конца 2002 года до кризиса 2008 года. А именно укрепление валюты и является тем самым ключевым фактором, который приводит к голландской болезни.
Укрепление рубля можно было бы избежать путем увеличения поступлений в Стабфонд через увеличение закупок правительством иностранной валюты на внутреннем рынке. Возможно ответ на то, почему правительство этого не делало, содержится в статье Кудрина «Стабилизационный Фонд: зарубежный и российский опыт» в журнале «Вопросы экономики» 2006 №2, где он опять говорит о голландской болезни, рассказывая о роли Стабфонда:
Проведение экономической политики в странах, в значительной степени зависящих от экспорта нефти и других невозобновляемых ресурсов, осложняется рядом принципиальных проблем.
Во-первых, в этих странах возникают эффекты, связанные с так называемой "голландской болезнью". Большой профицит по счету текущих операций платежного баланса имеет своим следствием повышение номинального курса национальных валют, в результате чего снижается конкурентоспособность экономики. Попытки замедлить темпы роста этого курса приводят к увеличению объема золотовалютных резервов и, следовательно, к дополнительной денежной эмиссии, намного превышающей потребности экономики. В результате денежно-кредитная система становится разбалансированной, ускоряется инфляция, растет реальный эффективный курс национальной валюты
Какие же потребности Российской экономики? ВВП на душу населения России даже в настоящее время меньше ВВП на душу населения ведущих стран примерно в два раза. Промышленность России требовала модернизации, нищее население (потенциально спросу расти и расти). Перед страной стояло, да и стоит, множество задач. Если взглянуть на график роста торгуемого и неторгуемого секторов мы видим, что до 2004 года экономика развивалась равномерно, темпы роста торгуемого и неторгуемого секторов были одинаковы. Возникает мысль, а не был ли курс выше 29 рублей за доллар оптимальным для торгуемого сектора, и если бы правительство придерживалось этой планки, экономика росла бы равномерно и темпы роста были бы больше за счет более интенсивного роста торгуемого сектора. И тут мы вернемся к статье Блинова, где есть график, на котором показано рост денежной массы и рост экономики одновременно.
Из графика видно, что существует четкая корреляция между изменением денежной массы и темпами роста экономики. Ни для кого не секрет, что растущей экономике нужна растущая денежная масса и как показывает Сергей Блинов во многих своих статьях ограничение роста денежной массы может приводить к замедлению экономики и даже её падению. И тут возникает вопрос: Не страх ли правительства перед чрезмерной денежной эмиссией ОГРАНИЧИЛО рост экономики, а при грамотной политике рост мог бы быть больше без роста инфляции?
К сожалению, я не нашел хоть какой-то намек на то как наше правительство определяет потребности экономики в денежной массе. Статья «Инфляция в России: аналитические материалы» А.В. Гамзы наводит на мысль, что при определении величины денежной массы правительство исходило из размера инфляции, а не роста экономики. В правительстве по всей видимости победила точка зрения, что «инфляция имеет сугубо монетарные причины, и бороться с ней следует путем сдерживания роста (стерилизации) денежной массы, для чего и создан Стабилизационный фонд» (см. там же) Но в экономической науке в качестве причин инфляции рассматриваются не только размер денежной массы. Тут отмечу, что А.В. Гамза приходит к таким же выводам, как и Блинов
отношение к ВВП агрегатов денежной базы в широком определении и денежной массы М2, реально обеспечивающих производство валового внутреннего продукта (сего-дня соответственно – 13,5 и 28,0%), т. е. уровень монетизации экономики, ухудшается. Только за последние два года отношение денежной базы в широком определении к ВВП снизилось с 14,5 до 13,5%, что дает основание говорить о финансовой дистрофии российской экономики. Это означает, что уменьшилась база экономически целесообразного кредитного формирования и без того скудной денежной массы, находящейся в распоряжении хозяйствующих субъект
И что самое интересное на основе данных А.В. Гамза приходит к выводу, что
Сравнение динамики денежной базы, денежной массы, ВВП и соответствующего уровня инфляции свидетельствует о том, что в целом рост денежных агрегатов ведет не к увеличению, а к снижению инфляции
Что указывает на ошибочность победившего мнения в правительстве России.
Все это наводит на то, что правительство действовало, возвращаясь к аналогии Блинова, интуитивно без полного понимания как работает экономика.
Возможно, за политикой правительства стояли какие-то железные аргументы, которые скрыты, но есть еще один вопрос касательно Стабфонда, который ставит под сомнение понимание правительством проблемы, перед которой они столкнулись и инструмента, который как бы использовался для решения её. Это вопрос долго обсуждался в России - Что нужно делать со средствами СтабФонда? И тут, на мой взгляд, с этим фондом сыграло жуткую шутку слово «Стабилизационный». Если бы Илларионов назвал его, например, «Фонд развития» все было бы по-другому. Но в правительстве закрепилось понимание фонда как некого хранилища для неожиданно свалившихся с неба богатств. К нему начали применять слова «подушка-безопасности». Вот и Кудрин в своей статье «Стабилизационный Фонд: зарубежный и российский опыт» пишет:
Цель создания сберегательных фондов - обеспечение сохранности доходов от использования невозобновляемых ресурсов для будущих поколений
Но если рассмотреть СтабФонд с точки зрения борьбы с голландской болезнью, ради чего он и создавался, то тут не важно, что вы делаете с этим потоком сверхдоходов. С точки зрения борьбы с голландской болезнью важно, чтобы этот поток свердоходов был отрезан от внутреннего рынка. Это можно делать, как перенаправив поток в хранилище, так и расходуя его, что и делало правительство вначале, расплачиваясь с внешними долгами. Но кроме оплаты внешних долгов можно его расходовать на закупку ИМПОРТНОГО оборудования и технологий. Это и как это делать, например, пытался вбить в голову Кудрину Вице-президент РАН Александр Некипелов в марте 2006 года и у него не получилось, Кудрин не понял.
Я думаю, все достаточно становится ясно, если на ситуацию со нефтяным бумом взглянуть под другим углом. Ситуацию на мировом рынке, когда на страну обрушиваются свердоходы от поставки того или иного товара, ведь, можно рассматривать с позиции, что мировая экономика становится в качестве инвестора, а сверхдоход есть не что иное, как инвестиции. Этот инвестор-филантроп, мировая экономика, приносит в страну много валюты, что приводит к профициту по счету текущих операций платежного баланса и как следствие к укреплению рубля, как и все инвесторы, он идет туда, где ожидается большая прибыль, в тот сектор с которым связан бум и неторгуемый, что в комплексе и приводит к голландской болезни. Но у этого инвестора-филантропа есть хорошие качества - он не требует процентов и возврата вложенных инвестиций. Но самое важное, что у этого инвестора есть очень великолепное качество, которое позволяет решить проблему с голландской болезнью - он сговорчев, его нужно только умело направить туда, где отсталые технологии и требуется модернизация для оживления. Эти инвестиции направить на покупку импортного оборудования и тогда профицит по счету текущих операций платежного баланса устраняется и укрепления рубля не происходит. И тут перед нами и предстает парадоксальная картина - наши чиновники вещают о том, что для развития промышленности и экономики нужны инвестиции, пишут об этом статьи, где в цифрах рассказывают об них, в то же самое время инвестиции инвестора-филантропа в лице мировой экономики замораживают целенаправленно в СтабФонде.
Вообще если взглянуть на то, как СтабФонд действует на экономику, он предстает нам интересным инструментом, который можно применять не только при свалившихся с неба сверхдоходах, а в любое время для решения проблемы неравномерного развития секторов экономики. В качестве критерия неравномерности можно использовать распределение товаров в импорте и экспорте. Преобладание определенных товаров в импорте над экспортом говорит о слабости соответствующего сектора экономики, и как правило причина лежит в отставании в технологиях. В этом случае часть доходов от экспорта товаров, где есть преобладание экспорта над импортом, необходимо через, назовем уже, «Фонд развития» направлять на покупку импортных технологий и оборудования за рубежом для развития слабого сектора экономики.
К сожалению, смотря на все что происходило вокруг Стабфонда, приходишь к выводу, что наше правительство больше действует примитивно по учебникам экономики и интуитивно, но истинного глубокого понимания того, что есть экономика и как она работает, в их головах нет.
Добавить в свой круг
То, что российское правительство не понимают и не видит всех возможностей такого инструмента как Стабфонд (теперь он разделен на Резервный и Фонд национального благосостояния ), еще простительно. Куда ужаснее, что люди, в чьих руках находится управление Стабфондом, находятся на второй стадии в понимании того, как можно использовать Стабфонд для решения проблем, для которых он создавался.
Стабфонд создавался для борьбы с голландской болезнью и эта идея принадлежит Илларионову. Вот как он рассказывал в 2007 году в своем интервью «Слово и дело» журналу «Континент»:
В конце апреля 2000 года, практически сразу же после назначения на должность советника, я вынес на обсуждение коллег предложения по мерам противодействия «голландской болезни» — сдерживанию государственных расходов, формированию стабилизационного фонда, опережающей выплате государственного долга. Для их обсуждения Путин созвал экономическое совещание — это было уже после его инаугурации и вступления в должность 7 мая 2000 года. Когда на совещании, на котором были Путин, Касьянов, Волошин, Кудрин, Греф, Козак, я впервые стал говорить о «голландской болезни» и тех вызовах, которые она ставит перед страной, МЕНЯ НИКТО НЕ ПОНЯЛ
Позже 27 сентября 2000 года Герман Греф на заседании Совета Федерации рассказывал сенаторам о последствиях голландской болезни. Но Стабфонд создается только 1 января 2004 года.
В общем смысле голландская болезнь (эффект Гронингена) представляет собой экономический эффект, который вызван притоком большого количества иностранной валюты в страну за счет бурного развития одного из секторов, в результате чего происходит укрепление местной валюты, и как следствие, продукция других секторов экономики становится неконкурентоспособной по отношению к импортным товарам и эти сектора начинают загибаться. Эта болезнь свойственна сырьевым странам, которые экспортируют нефть и газ. Эффект получил свое название благодаря разработке Гронингенского газового месторождения, открытого в 1959 году на севере Голландии. Быстрый рост экспорта газа привел к увеличению инфляции, безработице, падению экспорта продукции обрабатывающей промышленности и темпов роста доходов в 70-х гг. Бурный рост цен на нефть в 2000-х годах вызвал подобный эффект во многих странах, которые добывают нефть.
Основная задача правительства в такой ситуации направить поток иностранной валюты в нужное русло. Насколько правительство справляется с этой задачей видно в конечном итоге из состояния несырьевого сектора. Сейчас уже после большого количества лет мы можем взглянуть назад и посмотреть, что же происходило в российской экономике и насколько удачно велась политика в отношении голландской болезни. Алексей Кудрин и Евсей Гурвич недавно коснулись этого вопроса в статье «Новая модель роста для российской экономики» в журнале «Вопросы экономики»
Из статьи видно, что шаги, которые предпринимало правительство, были направлены на решение этой проблемы. Правительство снизило налоги в несырьевом секторе, таким образом переложив налоговое бремя на бурно растущую нефтянку. Сберегаемые сверхдоходы бюджета были использованы на погашение государственного долга. В конечном итоге заработал Стабфонд. Но с правились ли с болезнью до конца?
Вот что пишут авторы об голландской болезни:
Опережающий рост неторгуемого сектора — один из признаков «голландской болезни». Однако в ряде исследований показано, что в российской экономике наблюдаются лишь отдельные симптомы, но в целом нет оснований говорить о ее существенном проявлении (Oomes, Kalcheva, 2007; Dobrynskaya, Turkisch, 2010 и др.). Так, рост цен на нефть оказывал положительное влияние на объем производства обрабатывающих отраслей, то есть отсутствовал главный признак «голландской болезни» (Kuboniwa, 2012).
Но абзацем раньше мы читаем это:
Рассмотрим далее динамику производства торгуемой продукции. Как показано на рисунке 6, общий рост производства был обеспечен в основном неторгуемым сектором. Средние за 2003—2008 гг.5 темпы роста выпуска торгуемых отраслей составляли 4,2% (несколько медленнее, чем мировая экономика — 4,8%), а неторгуемый сектор рос очень быстро — на 9,6% в год. Рекордсменами здесь были финансовая деятельность (рост в 3,5 раза), строительство и торговля (рост на 93 и 91% соответственно). Опережающее расширение производства в неторгуемых секторах отражало динамичное увеличение внутреннего спроса. Но в сферах, где приходилось конкурировать с зарубежными производителями, мы отставали от мировой экономики. Отметим, что инвестиции также направлялись преимущественно в отрасли, ориентированные на неторгуемую продукцию или услуги, либо в сырьевой сектор (табл. 6).
Видно, что согласно приведённым данным голландская болезнь была побеждена частично, торгуемый сектор не умер, но и рост его был низкий. И этот результат вполне логичен, поскольку мы наблюдаем укрепление рубля на 36% с конца 2002 года до кризиса 2008 года. А именно укрепление валюты и является тем самым ключевым фактором, который приводит к голландской болезни.
Укрепление рубля можно было бы избежать путем увеличения поступлений в Стабфонд через увеличение закупок правительством иностранной валюты на внутреннем рынке. Возможно ответ на то, почему правительство этого не делало, содержится в статье Кудрина «Стабилизационный Фонд: зарубежный и российский опыт» в журнале «Вопросы экономики» 2006 №2, где он опять говорит о голландской болезни, рассказывая о роли Стабфонда:
Проведение экономической политики в странах, в значительной степени зависящих от экспорта нефти и других невозобновляемых ресурсов, осложняется рядом принципиальных проблем.
Во-первых, в этих странах возникают эффекты, связанные с так называемой "голландской болезнью". Большой профицит по счету текущих операций платежного баланса имеет своим следствием повышение номинального курса национальных валют, в результате чего снижается конкурентоспособность экономики. Попытки замедлить темпы роста этого курса приводят к увеличению объема золотовалютных резервов и, следовательно, к дополнительной денежной эмиссии, намного превышающей потребности экономики. В результате денежно-кредитная система становится разбалансированной, ускоряется инфляция, растет реальный эффективный курс национальной валюты
Какие же потребности Российской экономики? ВВП на душу населения России даже в настоящее время меньше ВВП на душу населения ведущих стран примерно в два раза. Промышленность России требовала модернизации, нищее население (потенциально спросу расти и расти). Перед страной стояло, да и стоит, множество задач. Если взглянуть на график роста торгуемого и неторгуемого секторов мы видим, что до 2004 года экономика развивалась равномерно, темпы роста торгуемого и неторгуемого секторов были одинаковы. Возникает мысль, а не был ли курс выше 29 рублей за доллар оптимальным для торгуемого сектора, и если бы правительство придерживалось этой планки, экономика росла бы равномерно и темпы роста были бы больше за счет более интенсивного роста торгуемого сектора. И тут мы вернемся к статье Блинова, где есть график, на котором показано рост денежной массы и рост экономики одновременно.
Из графика видно, что существует четкая корреляция между изменением денежной массы и темпами роста экономики. Ни для кого не секрет, что растущей экономике нужна растущая денежная масса и как показывает Сергей Блинов во многих своих статьях ограничение роста денежной массы может приводить к замедлению экономики и даже её падению. И тут возникает вопрос: Не страх ли правительства перед чрезмерной денежной эмиссией ОГРАНИЧИЛО рост экономики, а при грамотной политике рост мог бы быть больше без роста инфляции?
К сожалению, я не нашел хоть какой-то намек на то как наше правительство определяет потребности экономики в денежной массе. Статья «Инфляция в России: аналитические материалы» А.В. Гамзы наводит на мысль, что при определении величины денежной массы правительство исходило из размера инфляции, а не роста экономики. В правительстве по всей видимости победила точка зрения, что «инфляция имеет сугубо монетарные причины, и бороться с ней следует путем сдерживания роста (стерилизации) денежной массы, для чего и создан Стабилизационный фонд» (см. там же) Но в экономической науке в качестве причин инфляции рассматриваются не только размер денежной массы. Тут отмечу, что А.В. Гамза приходит к таким же выводам, как и Блинов
отношение к ВВП агрегатов денежной базы в широком определении и денежной массы М2, реально обеспечивающих производство валового внутреннего продукта (сего-дня соответственно – 13,5 и 28,0%), т. е. уровень монетизации экономики, ухудшается. Только за последние два года отношение денежной базы в широком определении к ВВП снизилось с 14,5 до 13,5%, что дает основание говорить о финансовой дистрофии российской экономики. Это означает, что уменьшилась база экономически целесообразного кредитного формирования и без того скудной денежной массы, находящейся в распоряжении хозяйствующих субъект
И что самое интересное на основе данных А.В. Гамза приходит к выводу, что
Сравнение динамики денежной базы, денежной массы, ВВП и соответствующего уровня инфляции свидетельствует о том, что в целом рост денежных агрегатов ведет не к увеличению, а к снижению инфляции
Что указывает на ошибочность победившего мнения в правительстве России.
Все это наводит на то, что правительство действовало, возвращаясь к аналогии Блинова, интуитивно без полного понимания как работает экономика.
Возможно, за политикой правительства стояли какие-то железные аргументы, которые скрыты, но есть еще один вопрос касательно Стабфонда, который ставит под сомнение понимание правительством проблемы, перед которой они столкнулись и инструмента, который как бы использовался для решения её. Это вопрос долго обсуждался в России - Что нужно делать со средствами СтабФонда? И тут, на мой взгляд, с этим фондом сыграло жуткую шутку слово «Стабилизационный». Если бы Илларионов назвал его, например, «Фонд развития» все было бы по-другому. Но в правительстве закрепилось понимание фонда как некого хранилища для неожиданно свалившихся с неба богатств. К нему начали применять слова «подушка-безопасности». Вот и Кудрин в своей статье «Стабилизационный Фонд: зарубежный и российский опыт» пишет:
Цель создания сберегательных фондов - обеспечение сохранности доходов от использования невозобновляемых ресурсов для будущих поколений
Но если рассмотреть СтабФонд с точки зрения борьбы с голландской болезнью, ради чего он и создавался, то тут не важно, что вы делаете с этим потоком сверхдоходов. С точки зрения борьбы с голландской болезнью важно, чтобы этот поток свердоходов был отрезан от внутреннего рынка. Это можно делать, как перенаправив поток в хранилище, так и расходуя его, что и делало правительство вначале, расплачиваясь с внешними долгами. Но кроме оплаты внешних долгов можно его расходовать на закупку ИМПОРТНОГО оборудования и технологий. Это и как это делать, например, пытался вбить в голову Кудрину Вице-президент РАН Александр Некипелов в марте 2006 года и у него не получилось, Кудрин не понял.
Я думаю, все достаточно становится ясно, если на ситуацию со нефтяным бумом взглянуть под другим углом. Ситуацию на мировом рынке, когда на страну обрушиваются свердоходы от поставки того или иного товара, ведь, можно рассматривать с позиции, что мировая экономика становится в качестве инвестора, а сверхдоход есть не что иное, как инвестиции. Этот инвестор-филантроп, мировая экономика, приносит в страну много валюты, что приводит к профициту по счету текущих операций платежного баланса и как следствие к укреплению рубля, как и все инвесторы, он идет туда, где ожидается большая прибыль, в тот сектор с которым связан бум и неторгуемый, что в комплексе и приводит к голландской болезни. Но у этого инвестора-филантропа есть хорошие качества - он не требует процентов и возврата вложенных инвестиций. Но самое важное, что у этого инвестора есть очень великолепное качество, которое позволяет решить проблему с голландской болезнью - он сговорчев, его нужно только умело направить туда, где отсталые технологии и требуется модернизация для оживления. Эти инвестиции направить на покупку импортного оборудования и тогда профицит по счету текущих операций платежного баланса устраняется и укрепления рубля не происходит. И тут перед нами и предстает парадоксальная картина - наши чиновники вещают о том, что для развития промышленности и экономики нужны инвестиции, пишут об этом статьи, где в цифрах рассказывают об них, в то же самое время инвестиции инвестора-филантропа в лице мировой экономики замораживают целенаправленно в СтабФонде.
Вообще если взглянуть на то, как СтабФонд действует на экономику, он предстает нам интересным инструментом, который можно применять не только при свалившихся с неба сверхдоходах, а в любое время для решения проблемы неравномерного развития секторов экономики. В качестве критерия неравномерности можно использовать распределение товаров в импорте и экспорте. Преобладание определенных товаров в импорте над экспортом говорит о слабости соответствующего сектора экономики, и как правило причина лежит в отставании в технологиях. В этом случае часть доходов от экспорта товаров, где есть преобладание экспорта над импортом, необходимо через, назовем уже, «Фонд развития» направлять на покупку импортных технологий и оборудования за рубежом для развития слабого сектора экономики.
К сожалению, смотря на все что происходило вокруг Стабфонда, приходишь к выводу, что наше правительство больше действует примитивно по учебникам экономики и интуитивно, но истинного глубокого понимания того, что есть экономика и как она работает, в их головах нет.
Добавить в свой круг